Под ледяным барьером

Молодежная встречает нас сильным стоковым ветром. Порывы достигают 30 метров в секунду. Над самой поверхностью ледяного барьера белым потоком несется снег с купола. "Обь" проходит вдоль снежника, носом откалывая громадные куски льда и снега. Обрываясь в море, они некоторое время пляшут на воде у кромки снежной стены, а затем, подхваченные порывом ветра, уплывают в море, скрываясь за пеленой летящего снега. Со швартовкой пока ничего не выходит. Препятствует сильный ветер - он то обрывает кормовые швартовые канаты, то вырывает вмороженные в барьер мертвые якоря. "Обь" налезает носом на барьер и в таком положении, работая винтом, пережидает ненастье.

Мы с Пушкиным собираемся идти на станцию. Нужно доставить на "Обь" коллекции, собранные весной. С носа судна, возвышающегося над барьером на 6-7 метров, спущен штормтрап. По нему перебираемся на берег. От причала № 1, так называется место, где швартуется "Обь", до Молодежной по прямой через сопку около километра, но вездеходы идут по дороге в обход сопок, и дорога значительно длиннее. "Транспорт есть?" - спрашиваем мы у одного из парней, работающих на барьере. "Нет и не будет!" В любой другой день такой ответ нас расстроил бы, но сегодня мы ему даже рады. После многих дней плавания под ногами опять твердая земля.

Поверхность барьера так отполирована, что идти по нему можно только в спокойную погоду. Мы сразу лезем вверх, туда, где из-подо льда пробивается камень и где при сильном порыве ветра можно уцепиться за неровности скалистого склона.

Вот и склад. Коллекции наши целы. Начальник станции Н. А. Корнилов помогает нам быстро раздобыть вездеход, но ехать разрешает только завтра. Сегодня уже вечер, и ветер начинает усиливаться. Утром все еще сильнейший ветер, и только во второй половине дня удается вернуться на "Обь".

Судно стоит бортом к барьеру. Начинается разгрузка. Наша группа готовится к погружениям. Женя и Валентин считают, что нужно потратить день-два на поиски нового места, а затем перебраться жить на берег. Пушкин и я придерживаемся другого мнения - для нас удобнее всего ходить на спуски с "Оби". Так мы работали на станции Беллинсгаузен, есть опыт, и в оставшиеся дни совершенно Незачем менять методику работ. Идти же всем четверым в дальние бухты на два-три часа на разведку места при временном затишье просто неразумно. Мы не успеем спуститься даже по разу - не хватит времени. Но этот довод во внимание не принят. Грузов - человек идеи, и если он наметил для себя план действий, его уже ничто остановить не может. Шлюпка отваливает от трапа, а мы с Пушкиным остаемся на "Оби" осмысливать свое поведение.

В лабораторию заходит Сергей Иванович Волков - первый помощник капитана. К нам у него срочное дело. Нужно обследовать под водой снежник, к которому пришвартована "Обь". На его поверхности есть трещины, идущие параллельно краю барьера, необходимо узнать, лежит ли снежник на грунте или же плавает, насколько устойчива эта еро часть, возможно ли будет подгонять к краю барьера тяжелые вездеходы и сани для выгрузки.

Трап спускаем к самой воде. Высокий борт прикрывает от ветра, и у самой воды затишье. Отталкиваюсь от трапа и отплываю от судна. Дно подо мной на глубине 12 метров. Ровная песчаная равнина с небольшими возвышениями, по верху которых разбросаны отверстия сифонов губок. Животных мало, но есть растительность. Это уже любопытно, весной ее здесь не было. Отдельные участки дна покрыты плотным ковром нитевидных коричневых водорослей. Много водорослей плавает в воде. Скатанные в кусты, как трава перекати-поле, они под действием течения легко перемещаются с места на место. Сине-серебристым мысом на фоне темного корпуса "Оби" выделяется барьер. Проплываю под судном. Ледяной язык барьера не плавает, а лежит на грунте, снизу его поддерживают многочисленные столбы и толстые пластины. Глубокие щели, идущие перпендикулярно берегу, рассекают тело ледника на отдельные массивы и в некоторых местах проходят близко к поверхности. Вплываю в широкую щель и выныриваю из воды. Я в ледяной пещере. Там, где щель поднимается высоко вверх, через тонкий слой снега пробивается свет. Спускаюсь на грунт. На песчаном дне параллельно краю барьера и на расстоянии 5-6 метров от него выделяется неровная светлая полоса - проекция трещины, по которой отламывается часть барьера. Когда подтают ледяные подпорки, этот массив льда отломится и в море поплывет небольшой айсберг. Пока же он прочно стоит на дне, а по его верхней поверхности ползают вездеходы, оттаскивая от судна нагруженные сани.

Вечером Грузов излагает нам план дальнейших работ. На острове Майолл он нашел вертикальную стенку до глубин 60-70 метров и там наметил новый гидробиологический разрез. После завершения на нем работ можно будет сделать сравнение с аналогичным районом Мирного - островом Фулмар. Учитывая, что погода очень неустойчивая, мы едем жить на остров: в спокойную погоду там можно погружаться со шлюпки, а при сильном ветре с берега, ибо на острове всегда есть подветренная сторона. Смущает только одно: сейчас антарктическая осень и через два-три дня сравнительно приемлемой погоды начнет задувать так, что на поверхности возможно будет только с трудом держаться на ногах, спуски же станут совсем невозможными. Мы можем потратить хорошие дни на переезд и, живя на острове, сделать меньше, чем если бы мы работали все время со шлюпки, возвращаясь каждый раз на "Обь". Женя соглашается, что, может, это и так, но все-таки мы едем. Как говорится, жребий брошен и пути назад нет. Растет гора снаряжения. Запас сжатого воздуха - пять сорокалитровых баллонов. Акваланги, аппаратура для съемки, палатка, баллон с газом, плита, меховые спальные мешки, продукты и разная мелочь.

Схема района исследований, проходившихся 9-17 марта 1968 г. 1 - гидробиологический резерв, 2 - станция, 3 - палатка, 4 - шлюпка

Первым рейсом доставляем все железо. Остров Майолл расположен по прямой в 3 милях от места стоянки "Оби". Можно идти прямо, но ветер с берега сносит в море, и, если двигатель откажет, попасть на остров будет нельзя, унесет в море. Мы удлиняем маршрут, вначале идем под защитой барьера, только подойдя к острову на кратчайшее расстояние, поворачиваем в его сторону.

Остров имеет в плане форму эллипса, в длину 150 метров и в ширину около 60 метров. Сплошной голый камень. В сторону материка остров обрывается ступенчатой стенкой, а к океану обращен пологим склоном. По всему периметру острова проходит ледяной барьер. Высота барьера на мысу, к которому мы пристаем, немногим более метра, но дальше, там, где проходит вертикальная стенка, он поднимается над водой на 10 метров и более. Слабый накат. Шлюпку слегка бьет о камни, пока мы быстро освобождаем ее от груза.

Валентин снова уходит к "Оби" за Женей и оставшимся снаряжением, а мы пока должны найти место для лагеря. Обходим весь остров, поднимаемся на его вершину. После нескольких дней ненастья, сопровождавшегося сильнейшим ветром и низовой метелью, сегодня небо очистилось и открылись ледяные дали. Весь южный и юго-западный берег материка покрыт гигантским глетчером, зеркально блестящим на солнце и обрывающимся к урезу воды многометровым барьером. Лучи низкого солнца скользят по барьеру, формируя его поверхность. Окружающий пейзаж - вода, небо, лед и солнечный свет - все проникнуто удивительным покоем и величием. Иногда от глетчера отрываются крупные массы льда, гладкая поверхность моря сминается и поднявшиеся волны идут к острову, постепенно утихая в снежном сале на воде.

Сверху мы видим единственную ровную площадку на склоке. Спускаемся к ней. Здесь кучи мелкого щебня, снег и пингвины. Если площадку расчистить, то места для палатки должно хватить. Поднимающийся склон будет прикрывать ее от стокового ветра, но со стороны моря она все же открыта. Приходится просить пингвинов освободить занимаемую территорию. Наше предложение не встречает одобрения. Адельки не желают расставаться с лучшими землями острова. Все попытки их прогнать ни к чему не приводят. Они стойко держатся, каждая из птиц представляет самостоятельную боевую единицу, а все вместе - кричащее и прыгающее подразделение, которое стоит насмерть.

Начинаем перетаскивать снаряжение с мыса на площадку. Когда появляется каркас палатки, пингвины отступают. Боевые действия принимают затяжной характер, и через несколько дней мы в этом убеждаемся. Уйдя на погружение и оставив снаружи ящик с продуктами, мы, вернувшись через пару часов, вынуждены собирать картофель и распроститься с несколькими пакетами крупы и сахарного песка.

Саша связывается по рации с "Обью": "Обь"! "Обь"! Я - Адели, как меня слышите, перехожу на прием". Прием: "Встречайте шлюпку. Связь утром и вечером. Все".

Наша шлюпка - всего лишь маленькая черная точка - быстро движется на фоне белой ленты барьера, а когда поворачивает к острову, начинает расти в размерах. Валентин подруливает к берегу. Последним рейсом доставлены раскладушки и спальники. Теперь нам можно позавидовать - устраиваемся с комфортом. Внутри по периметру палатки становятся четыре кровати и остается еще место для газовой плиты. Под ногами на полу войлок, и холода от камней не чувствуется. В центре несколько ящиков - это наш стол. Под куполом палатки Саша растягивает веревки для просушки водолазных костюмов. Все легкие вещи - в палатке. Только стальные баллоны с запасом воздуха, фильтр, акваланги и груза оставлены на мысу острова. Эти предметы тяжелые, имеют малую поверхность, и мы не опасаемся, что их унесет ветер.

Остается сделать главное - так установить шлюпку, чтобы при любом ветре она смогла спокойно держаться на воде. Единственное удобное место на мысу - там, где мы выгружали снаряжение. Ледяной барьер, идущий от мыса, имеет в плане небольшой изгиб, образуя подобие бухты. Напротив на расстоянии 10-15 метров - два облезлых айсберга, плотно сидящие на мели и прикрывающие бухточку от ветра и волн со стороны моря. Устанавливаем на барьере две оттяжки для якорей и уходим ужинать.

Проблема питания нас не волнует, есть все, начиная от самого необходимого - мяса и хлеба - и кончая различными деликатесами, вроде консервированных крабов и ананасов. Главное упущение - нет свечки. От газа света мало, и остается лишь одно - лечь спать.

Утром 13 марта Женя первым вылезает из палатки и возвращается с ведром, полным снега. Это наш чай. В 8.45 - связь с берегом. Сообщают, что разгрузка идет быстро и через неделю будет закончена. Ветер и накат. Спускаться придется с берега. В том месте, где Женя наметил разрез, высота барьера составляет метра три. За несколько часов, поочередно меняясь, мы прорубаем вниз извилистую лестницу и у воды расчищаем узкую площадку. Спускаться сложно. Накат. Вода то поднимается до нижней площадки, то опускается на 1,5 метра вниз.

Во второй половине дня ветер настолько стихает, что можно спускаться со шлюпки. Медленно скользим вдоль ледяного барьера к тому месту, где рубили сегодня лестницу, но встать на якорь здесь все же не удается. Ветер усиливается, появляется волна, и шлюпку начинает раскачивать рядом с ледяной стеной.

Накатом все время прижимает к стене. Валентин и я отталкиваемся веслами, Женя уходит под воду, Пушкин на страховке. С материка ползет темная туча и закрывает солнце. На поверхности становится совсем темно, а каково же водолазу под водой? Видимо, ему приходится работать на ощупь. Через четверть часа Пушкин выбирает конец, и Грузов выходит из воды. Единственное поднятое животное - оранжевый шар губки. Поразительное сходство с подобными экземплярами Фулмара. Спускаться сегодня больше нельзя - совсем стемнело. Ветер крепчает, но там, где устанавливаем шлюпку, все же спокойно. Акваланги, груза, ведра - все оставлено в лодке до завтра.

Ужинаем в почти полной темноте. По рации сообщают, что ночью ожидается усиление ветра до 35-40 метров в секунду. Вылезаем из палатки наружу. Валентин уходит проверять шлюпку, а мы еще раз осматриваем крепление оттяжек палатки. Ночью началась буря. Ветер задувает под пол, днище палатки в центре поднимается горбом, и лежащие там рюкзаки и ящики раскатываются в стороны. Каркас надрывно скрипит. Затем по поверхности палатки начинает гулко барабанить снег. Наш дом всю ночь трясется и стонет, как в лихорадке. Утром вылезаем наружу, чтобы проверить шлюпку. Ветер почти сбивает с ног, снег забивается под одежду. Со стороны материка идут громадные волны. Айсберги, расположенные напротив мыса, не видны, валы воды перекатываются через них, и только кипящая белая пена указывает на то место, где они могут быть. До мыса не добраться - сдует с барьера в море. Хотя все выопались, настроение поганое. Мы лежим в спальных мешках, не зная, когда утихнет ураган и можно ли будет приступать к погружениям. Нам явно не везет.

К обеду дует несколько слабее. Идем на мыс. Барьер подмыло, и большой кусок его отвалился. Теперь один из якорей оттяжки укреплен на самом краю. Переносим якорь. Шлюпка ведет себя отлично. Отыгрывается на волне, хотя и набрала много воды, вся обледенев. Носовая оттяжка трется о борт и должна вскоре оборваться. Подтягиваем шлюпку под барьер. Валентин обвязывается страховочным концом и спускается в нее. Нужно не только подтянуть и закрепить перетертый канат, но еще вычер-пать воду, обколоть лед и прогреть мотор на холостых оборотах. Ложимся на ветер и идем к палатке, все время ощущая упругую воздушную подушку. Единственное, что нам остается, - это лечь в спальные мешки. "Когда-нибудь стихнет", - философски замечает Валентин, залезая последним в палатку и закрывая хлопающий на ветру клапан.

Утром все еще дует. Сильных порывов ветра нет. Море утихает, но все же волна катит крупная, и сегодня ледяная лестница в барьере должна нам помочь. Женя, жрец идеи, быстро одевается. Идет отлив. Уровень моря ниже последней площадки на целый метр, и, когда набежавшая волна взлетает вверх, Грузов соскальзывает в воду. Отступающие волны оттаскивают его от барьера, и вот он уже барахтается в нескольких метрах от нас, пытаясь подплыть и взять рамку и сетку. Накат бросает Грузова то вперед, то назад. Наконец Пушкин подтягивает Женю за страховочный конец к подножию лестницы и, когда волны уходят назад, он зависает над водой и получает все необходимое. Грузов работает где-то на глубине 50 метров, а когда поднимается на поверхность, ему остается сделать самое трудное - выбраться на барьер.

В тот момент, когда Женя подлетает к основанию площадки, Пушкин подхватывает акваланг под вентиль, а я держу натянутым спусковой конец. В таком положении поджидаем подхода следующей волны, которая поддает водолазу под зад и помогает ему выбраться из воды. Погружаться здесь мы больше не будем. Биоценоз под водой совсем такой же, как там, где два дня назад спускался Грузов. Погружаться с барьера в этом месте опасно, а 156 килограммов - таков вес Пушкина в снаряжении - нам из воды не вытянуть даже втроем.

Переходим на другое место. Мороз около 15 градусов. Сверху с барьера ветер сметает снежную крупу и ощутимо пробирает через толстое водолазное белье. Скорее в костюм. Осторожно по ледяному слипу соскальзываю в море. Почти от барьера вниз уходит крутой склон. По склону хорошо просматриваются террасы до глубины 50-60 метров. По вертикали четкое разделение на зоны. Вначале совершенно голый камень, на котором светлыми пятнами выделяются линзы молодого льда. Тут же встречаются и ежи. Начиная с глубины 5 метров поверхность скал покрыта коричневыми нитевидными водорослями и мягкими кораллами. Водоросли появились в течение летнего сезона, в период интенсивной солнечной деятельности. Как только станет лед и наступит южнополярная ночь, из-за недостатка света они должны погибнуть. Водоросли покрывают дно таким плотным слоем, что на 20 метрах все животные скрыты под мягким ковром, торчат только отдельные губки и асцидии. Ниже, там, где большие глубины, встречаются громадные кувшины и среди них выделяются похожие на кактусы сдвоенные экземпляры.

Фотографирую эти губки. Лампы-вспышки срабатывают, но почему-то через два кадра на третий. Видимо, все дело в батарее "Молния". Камера лежала на морозе несколько суток, и батарея замерзла. Нужно увеличить интервал между съемками кадров, с тем чтобы конденсаторы для ламп-вспышек могли полностью зарядиться. Сухие батареи, которые мы используем, имеют гарантийный срок работы шесть месяцев, но практически после этого срока они работают еще месяца три. Однако существенно снижается мощность батарей, их необходимо чаще менять. Холод также уменьшает отдачу электроэнергии. Для большей надежности и стабильности работы необходимо хранить батарею в теплом месте и устанавливать в бокс непосредственно перед съемкой.

На следующий день, пока мы работаем у воды, Женя и Валентин сворачивают лагерь. Утром по рации нам сообщили, что "Обь" заканчивает разгрузку и мы должны сегодня вернуться на судно. Из-за мыса показывается нагруженная до краев шлюпка. Уже сверх всякой меры грузим акваланги, фотокамеру, ведра с пробами. Борта торчат над водой всего сантиметров на десять, но другого выхода нет. По времени до вечера мы сможем сделать только два рейса, а так как синоптики обещают к концу дня опять ухудшение погоды и сильный ветер, то забрать нужно все.

По воде от материка к острову протянулись извилистые серые полосы ледяной каши - сала, начинает становиться молодой лед. Идти по такому фарватеру удобно, нет волны. Через два часа, когда Валентин возвращается за нами, с материка уже задувает небольшой ветер. Под защитой острова мы проходим до крайнего мыса, а от него - прямо к ледяному барьеру. Остров становится все меньше и меньше. Террасы сливаются, а опоясывающий ледяной барьер превращается в узкую белую кайму по урезу воды.

Через двое суток, пополнив запас соляра и воды, "Обь" берет курс на станцию Новолазаревская и 24 марта подходит к шельфовому леднику в районе предполагаемой выгрузки. Вокруг разбросаны поля старого льда, толщиной до полутора метров, между которыми поверхность воды затянута тонким и прозрачным молодым льдом толщиной до 20 сантиметров.

"Обь" подходит к краю припая. Впереди в нескольких километрах от судна с припая на шельфовый ледник ведет пологий подъем. Но лед толстый, и туда не пробиться. Судно вгрызается в припай и останавливается. Солнечно, но ветер и мороз около 20 градусов.

Разгрузка идет быстрым темпом, и если не будет никаких осложнений с погодой, то через 10-12 часов "Обь" уйдет из Антарктики. Грузов предлагает максимально использовать оставшиеся часы и сходить к айсбергу, который находится на растоянии 5 километров от судна. Айсберг старый, о чем свидетельствует его структура. Боковые и верхнюю поверхности прорезают глубокие трещины. В таком растрескавшемся айсберге наверняка должны быть ледяные пещеры, а под водой на его поверхности могут встретиться различные животные, характерные для моря Лазарева.

С нами идет еще гидрограф Анатолий Вайгачев. Опытный полярник, участник нескольких походов в Антарктику и зимовок на дрейфующих станциях в Арктике, страстный кинолюбитель, Анатолий - автор нескольких документальных фильмов об Антарктике и островах Крайнего Севера. Грузим на нарты акваланг, груза и фотокамеру. По ровной поверхности припая, отполированной ветром, нарты скользят легко, и первые 3 километра мы проходим быстро. Дальше у айсберга припай поломан. Поля старого льда разошлись, и разводья затянуло молодым льдом. Нарты прыгают на перепадах высот и несколько задерживают наше продвижение, но все же через час мы у айсберга.

По всему периметру стоят отделившиеся от массива ледяные столбы и пластины. Проходим около сотни метров вдоль этой сиреневатой ледяной щетины и, обогнув мыс, попадаем в бухту. Вся она забита торосящимися пластинами тонкого льда, надежно сцементированного двадцатиградусным морозом. Этот лед дышит, поднимаясь и опускаясь около айсберга на полметра. "Где-то далеко шторм, - замечает Вайгачев, - и сюда подо льдом приходит только зыбь. Вот она-то и поднимает лед в бухте".

В торце бухты четко выделяется треугольное отверстие - вход в пещеру. Пещера грандиозная. Извиваясь, она уходит в тело айсберга на много метров. Стенки наклонные, не сходятся вверху, а образуют там узкую черную трещину. Из трещины свисают массивные, по 3-4 метра длиной, ледяные сосульки, покрытые длинными кристаллами инея. Чем дальше идем по извилистому ходу, тем ближе сдвигаются ледяные стены, тем труднее становится продвигаться. Здесь, где мы стоим, совсем темно. Без света идти плохо, основание под ногами неровное, часто ныряешь вниз или же лезешь вверх. Но вот и совсем узко. Щель уходит вглубь, снова расширяется, переходя в овальный зал, однако дальше не пройти. С вершины одного из ледяных валунов пещера просматривается до самого входа в сторону наружной поверхности айсберга. От середины основного зала вправо и влево отходят глубокие карманы. В торце карманов толщина льда небольшая. Солнечный свет проходит через эту полупрозрачную ледяную перегородку, наполняя пещерки сочным изумрудно-фиолетовым цветом, играет на гранях кристаллов инея и льда. Легкое движение руки - и кристаллы начинают осыпаться с мелодичным шуршанием, переходящим затем в звонкое хрустальное пение. Мы говорим здесь только шепотом. Ощущение такое, что от громкого звука прекрасные ледяные структуры разом рухнут и превратятся в мелкую пыль, стеклянно хрустящую под ногами.

В пещере Женя переодевается для спуска под воду. На мысу айсберга широкая приливная трещина, через нее Грузов уходит вниз. Стенка айсберга изрезана нишами и уступами, конец многократно перегибается, и сигналы от водолаза приходят сильно искаженными и нечеткими. При очередном сильном рывке конец выскальзывает у Валентина из рук и падает в воду, увлекая за собой катушку. На наше счастье, Грузов в этот момент стоит на месте и катушка задерживается на одном из уступов в метре от поверхности воды. Пешня! Вот что нам нужно. Бросаюсь к нартам. Оттуда пешня летит к Валентину. Тот сразу же поддевает конец и выуживает катушку из воды. Мы облегченно вздыхаем, когда Грузов показывается в трещине: спуск окончился успешно. Быстро освобождаем Женю от грузов и акваланга, Валентин сует ему в рот зажженную папиросу, и Грузов уходит переодеваться в пещеру.

Вайгачев и я направляемся на противоположную сторону айсберга. Через низкие и редкие облака проступает расплывчатый шар солнца. Окружающие нас трещины, торосы и нагромождения льда исчезают. Небо сливается с припаем. Воздух наполнен слепящим рассеянным светом. Полностью исчезает контраст в освещении предметов, глыбы льда освещены отраженным светом со всех сторон, перед нами только белая слепящая плоскость. Можно стоять на самом краю обрыва и не видеть перепада высот. Мы попадаем в мир без теней. Один раз сваливается вниз Вайгачев, через два шага скатываюсь в трещину я. Продвигаемся вперед почти ощупью. Солнце спускается ниже, к самому горизонту, и окружающая нас белая мгла исчезает так же неожиданно, как и возникла. Мир обретает реальную форму и освещение. Низкое солнце окрашивает все в золотисто-красный цвет, и только теневая сторона айсберга по-прежнему нежно-фиолетовая.

От мыса айсберга в сторону "Оби" направляются две темные фигуры - Женя и Валентин. Мы, обогнув нагромождения льда, поворачиваем и движемся туда же. Солнце вскоре исчезает. Погода начинает быстро портиться. Черная туча ползет со стороны шельфового ледника. Светлая полоса ледяного барьера исчезает за серой стеной падающего снега, приближающейся к "Оби". Ускоряем шаг. Судно рядом. Уже слышны голоса работающих ка припае. Начинает идти снег, все сильнее и сильнее, но мы уже пришли.

Под бортом "Оби" спешно разбирают самолет. У трапа встречаем синоптика Ж. Савицкого: "Вы вовремя вернулись. Барометр резко падает. Нас должно здорово прихватить". Через несколько часов началось. "Обь" прочно вгрызлась в припай, и только нарастающий крен свидетельствует о силе ветра. Поток воздуха, обтекая надстройки, мачты и тросы, воет и свистит так, что ночью трудно уснуть даже в каюте. Утром никаких улучшений. Разгрузочная бригада во главе с А. Ф. Трешниковым спускается на лед припая, чтобы поднять на судно двое саней и трактор. В любой момент лед может взломать, и вся техника уйдет на дно, как это случилось вчера с тяжелым тягачом при попытке отогнать его на припай. Поднимают одни сани. Спускаюсь на припай к бригаде, чтобы сфотографировать борющихся со стихией людей. На льду делается что-то дикое. Сплошная ревущая лавина ветра и снега. Удержаться на ногах можно только с большим трудом. Летящий горизонтально снег бьет в глаза, застывает на лице холодной коркой. Еще два подъема - и сани и трактор на борту.

Ветер звереет. Его скорость достигает 45 метров в секунду. "Обь" все больше ложится на один борт, крен - 12 градусов. Ночью слышен глухой грохот, скрежет, треск и шум. Приходит Валентин и говорит, что припай ломает. Вокруг "Оби" громадные льдины толщиной 1,5-2 метря встают на дыбы, лезут друг на друга, издавая скрип и грохот. На вздыбленные льдины лезут уже целые ледяные поля. Они поднимаются над водой, трескаются и разваливаются на куски. Под свист и завывания ветра отдельные льдины уходят под воду, то всплывая, то исчезая под налезающим массивом льда.

Вместе со взломанным припаем нас несет на тот самый айсберг, к которому мы вчера ходили. Перспектива новой встречи в подобной ситуации не сулит ничего хорошего. Запускают корабельные двигатели, и "Обь" начинает пробиваться вперед. Каждый пройденный метр сопровождается ударами взбесившихся льдин. Под этими ударами корабль, как живое существо, стонет, еще больше кренится, но все дальше и дальше уходит от опасного места.

Утром ничего нового. Только во второй половине дня ветер начинает утихать. "Обь" стоит у кромки чистой воды, уткнувшись носом в кашу из еще недавно прочного припая.

К следующему дню все успокоилось. Одни лишь облепленные снегом надстройки, шлюпки, грузовые стрелы и тросы напоминают о разыгравшемся урагане. Пейзаж неузнаваемо изменился. Вместо ровного заснеженного поля, тянувшегося до горизонта, - перемолотый лед и небольшие рваные льдины.

Наши погружения в Антарктике окончены, В общем-то мы можем быть довольны результатами своей работы - совершено около 150 погружений, собраны большие коллекции морских животных, а также птиц и тюленей, населяющих район Южных Шетландских островов.

Предварительная обработка образцов флоры и 1 фауны показала, что в прибрежном районе Молодежной наиболее обычна скальная сублитораль. На население ее верхних горизонтов основное влияние оказывает свет. В целом освещенность дна здесь выше, чем в море Дейвиса, поскольку километровая прибрежная зона припайного льда почти лишена снежного покрова. Зона от поверхности до глубин 5-8 метров почти безжизненна, так как зимой покрывается толстым слоем ледяных кристаллов. На глубинах 8-15 метров обитают морские ежи, звезды и другие формы, причем очень характерно наличие колоний кораллов, правда, количество их во много раз меньше, чем в море Дейвиса. На больших глубинах основу биоценозов составляют различные губки и асцидии. Биомасса увеличивается по сравнению с верхними горизонтами, но остается меньшей, чем в Мирном.

Илистые грунты населены двустворчатыми мол-люсками, неправильными ежами, мелкими полихетами. Песчаные грунты очень бедны.

В заливе Гуардия-Насьональ море значительную часть года свободно ото льда. На верхних горизонтах сплошные леса водорослей многих видов. В целом же донное население Южных Шетландских островов обнаруживает гораздо большее сходство с Южными Оркнейскими островами, чем с Восточной Антарктидой.

Еще один, уже последний день разгрузки у барьера. Через несколько часов "Обь" уходит из Антарктики. Мы стоим на припае и смотрим на море с грустью, ибо должно пройти много месяцев, прежде чем снова удастся сюда вернуться и увидеть этот необычный подводный мир. От нас в сторону колоссального айсберга протянулся узкий язык припая, справа и слева от него - пространство уснувшего моря. Все замерло. Вечер необычайно прекрасен. Далекие айсберги пронизаны солнечными лучами, падающими из-за туч над горизонтом. Горящий шар солнца на какой-то момент отражается в зеркале воды. И море, как бы прощаясь с нами, взрывается ослепительной малиновой вспышкой.