02.08.2012

В Мультимедиа Арт Музее открылась ретроспектива фотографа Брассая

В Мультимедиа Арт Музее открылись две новые выставки — ретроспектива легендарного парижского фотографа Брассая и проект «Маленькая фотография», где российская история представлена в миниатюрах, контрольках, пробниках и снимках на память.

Во второй половине лета музеи и галереи обычно существуют в несколько расслабленном или же вовсе каникулярном режиме и на значительные проекты замахиваются редко. Но исключения бывают всегда. На сей раз не характерным для межсезонья трудоголизмом блеснул Мультимедиа Арт Музей, презентовав сразу две многодельные выставки. В случае с ретроспективой Брассая хлопоты носили организационный характер, поскольку речь шла о гастрольном показе, а для «Маленькой фотографии» требовались отнюдь не маленькие исследовательские усилия. Учитывая, что в МАММ от предыдущих вернисажей остаются еще выставки Дмитрия Бальтерманца, Брайана Адамса и Олега Доу, можно сказать, что каникулами здесь и не пахнет: музей забит новыми и относительно новыми проектами под завязку.

Работы легендарного Брассая приезжают в Москву не впервые (в частности, их можно было увидеть на здешних Фотобиеннале), но до полноценной ретроспективы дело прежде не доходило.

Сейчас разрозненные, зачастую хрестоматийные фрагменты сложены в более или менее цельную картину, хотя и не исчерпывающую. Выходец из Венгрии Дьюла Халас, поселившийся в Париже в 1923 году и взявший здесь псевдоним, связанный с названием родного города Брассо, был не только плодовит, но и многогранен: писал стихи и прозу, работал в живописи и скульптуре, снимал кино и конструировал театральные декорации. Халас и сам говорил, что фотография не была для него главным способом самовыражения, — но он, возможно, лукавил. В ту пору, когда он достиг определенной славы благодаря своим альбомам «Ночной Париж» и «Тайный Париж», профессия фотографа все же уступала в статусе другим творческим занятиям. Признать, что охота за удачными снимками и есть твой основной талант, было, пожалуй, затруднительно. Понадобились десятилетия, чтобы акценты передвинулись.

Если бы Брассай дожил до нынешнего культа фотографии как высокого искусства, возможно, он и сам несколько иначе относился бы к своей творческой биографии.

Хотя на выставке можно обнаружить образцы его графики, живописи и скульптуры (например, фотографическая серия «Ню» перемежается с рисованной «обнаженкой», а цикл «Граффити» венчает гобелен с тем же названием), все-таки важнейшее место здесь отведено светописи. Тот самый ночной Париж, ставший ключевым для карьеры Брассая, представлен подробно, с множеством оттенков. Безлюдные мосты, бульвары и набережные, иллюминированная Эйфелева башня, надгробия кладбища Монмартр, решетка Люксембургского сада, сточные канавы и брусчатка — эта коллекция образов сейчас не производит, наверное, того гипнотического впечатления, как в 1930-е годы: слишком многое с тех пор было позаимствовано у Брассая и растиражировано другими фотографами. Но не отдать должное мастерству и интуиции художника нельзя — как и его храбрости при съемках городского «дна».

Известно, что на первых порах обитатели злачных мест с подозрением относились к молодому человеку с камерой, то и дело сующему нос и объектив не в свои дела, — его выталкивали из кафе и борделей, отбирали фотоаппарат, изымали деньги, которых у Брассая и так было мало.

Но потом привыкли, даже стали приятельствовать. Плоды этой «дружбы» (возможно, что в ряде случаев и без кавычек) превратили автора в самого знаменитого портретиста ночного Парижа.

Экстремальный опыт своих молодых лет Брассай потом не повторял – скорее всего, не из-за утраты смелости, а из-за исчерпанности темы. На выставке можно увидеть и другие сферы, его увлекавшие. Скажем, он с огромным вдохновением делал сюрреалистические натюрморты, запечатлевая свернутый автобусный билет, выдавленную зубную пасту, игольные ушки и капли росы. Еще одним его коньком были портреты друзей – в первую очередь Пабло Пикассо, с которым они поддерживали теплые отношения на протяжении многих лет. Привлекали Брассая морские пейзажи, городские мизансцены – не обязательно ночные, а вполне будничные, интересные как раз своей типичностью.

Словом, он мог бы стать классиком и без «крыльев ночи», но тот кусок биографии оказался пиковым, определившим судьбу.

Соседняя выставка под названием «Маленькая фотография» тоже подразумевает судьбу, но уже не индивидуальную, а коллективную. Экспозиция построена на отечественном материале за полторы сотни лет. Здесь представлены и знаменитые авторы вроде Сергея Прокудина-Горского, Александра Родченко, Аркадия Шайхета, Виктора Ахломова, и безымянные фотографы, порой даже откровенные дилетанты. Списочный состав и набор произведений выглядели бы несколько странно, если бы создавалась обычная «фотолетопись страны». Но куратор Сергей Бурасовский в качестве базового элемента предложил ту самую «маленькую фотографию», то есть отпечаток небольшого размера, иногда просто миниатюрный. И это обстоятельство радикально меняет взгляд на происходящее. Происхождение выставочного «неформата» могло быть очень разным: в одних случаях размер диктовался габаритами семейного альбома, в других – технологическими возможностями печати. Многие из карточек служили для профессиональных репортеров пробниками и контрольками, так что дальнейшая участь негативов оказывалась под вопросом. Собственно, эта непредрешенность, иной раз необязательность и даже случайность материалов создают здесь главную интригу. Важные исторические события, портреты лидеров государства и прочие судьбоносные сюжеты перестают выглядеть однозначными хитами выставки и словно уравниваются в правах с мелкими, подчас бытовыми отголосками прошлого. Все превращается в экзерсис, черновик, пробу пера, и тем самым снимается привычная иерархия изображений. Маленькая фотография – всего лишь слепочек времени: неумелый, неудачный или же гениальный. Решать надо самостоятельно.

Велимир Мойст

Источники:

1. gazeta.ru