Льды над головой

В дождливый день 21 октября 1967 г. дизель-электроход "Обь" отошел от причала Ленинградского порта и направился в свой тринадцатый антарктический рейс. Интересное и приятное плавание через все широты заняло немногим больше месяца, и вот наконец настало время, когда "Обь" вошла во льды. Вначале отдельные льдины, затем небольшие скопления льда, и только через несколько часов плавания сплошное белое море до горизонта, расчерченное черными неровными полосами - трещинами. Ширина их различна - от нескольких десятков сантиметров до нескольких метров. Трещины переходят в небольшие разводья, по которым, постоянно меняя курс, судно пробивается к югу.

Этой весной ледовая обстановка сложная. Лед толщиной до 2,5-3 метров. Постоянно слышен скрипучий, стеклянный скрежет обшивки о льдины. Пласты льда поднимаются у носа судна, торосятся, лезут друг на друга, а затем, разбитые форштевнем, встают торчком и так проходят вдоль борта. За кормой, подхваченные сильной струей из-под винта, уходят в воду, переворачиваются, ломаются и всплывают. Хорошо видна нижняя поверхность льда - ноздреватая, рыхлая, желто-коричневая от обилия микроскопических водорослей.

Несмотря на низкую, часто отрицательную температуру воды, антарктические и субантарктические районы Южного океана насыщены жизнью не меньше, чем тропические.

Источником жизни здесь являются микроскопические растительные организмы из семейства диатомовых водорослей - фитопланктон. Фитопланктон особенно сильно развивается, когда много света - весной и летом, образуя в океане громадные скопления. В результате процесса фотосинтеза фитопланктон, используя солнечные лучи и химические вещества, растворенные в воде и приносимые со дна, синтезирует органическое вещество - первоисточник пищевых ресурсов в океане. Эта масса фитопланктона поглощается уже мельчайшими животными организмами - зоопланктоном, который в свою очередь служит пищей более крупным животным: различным крохотным рачкам, рыбкам, затем все более и более солидным обитателям моря, которые, кроме того, поочередно становятся добычей друг друга. В конце этой цепи стоят крупные рыбы, кальмары, тюлени и кашалоты. Останки этих животных, разлагаясь, осаждаются на дно моря, и там бактерии превращают их в соли, которые глубинные воды поднимают к поверхности. Таким образом, цепь замыкается, и все идет сначала.

Глубины океана до 100-150 метров представляют значительный интерес, так как здесь наиболее сильно сказывается обилие света и наличие минеральных солей, приносимых водой со дна. В Антарктике эти глубины почти не изучены, так как они труднодоступны. Крупные суда, такие, как "Обь", не могут проводить гидробиологические работы на мелководье. Работы со льда превращаются в титаническую борьбу с тросами, лебедками и лязгающими дночерпателями. Однако получаемая информация мала и не позволяет воссоздать полную картину расселения животных и растительных организмов, их взаимосвязи. Принципиально новый способ проникновения под воду в антарктических условиях - водолазные работы гидробиологов. В 1965/66 г. основные погружения были произведены в районе обсерватории Мирный и только несколько спусков, чисто ознакомительного характера, были сделаны в Молодежной. Нам предстоит продолжить работы в районах этих станций, но все же главный упор в исследованиях сделать на Молодежную. Наш отряд должен будет базироваться в основном на борту "Оби". Только во время стоянки судна у той или иной станции мы сможем, если это окажется целесообразным, переехать на берег и работать независимо. Во время плавания "Оби" вокруг Антарктиды мы будем изучать жизнь в водах Южного океана и на отдельных его островах, брать пробы планктона в открытом океане на больших и малых глубинах и вблизи островов с помощью различных приспособлений, опускаемых с борта судна, а на глубины до 50 метров мы сможем погружаться в аквалангах. На этот раз "Обь" не только обойдет действующие станции, чтобы завезти туда продовольствие и материалы, а также новую смену зимовщиков, но и посетит Южные Шетландские острова. На одном из островов будет построена наша станция, которая получит название в честь русского исследователя Ф. Ф. Беллинсгаузена, совершившего в 1819-1821 гг. выдающееся кругосветное плавание в высоких широтах и установившего существование материка в южном полушарии.

Район Южных Шетландских островов еще совершенно не был исследован нашими учеными. Этот район Антарктики отличается более умеренным климатом и по своему животному миру гораздо ближе к островам Субантарктики. Здесь смешиваются воды двух океанов - Тихого и Атлантического, и это позволяло надеяться, что подводный мир будет разнообразным и необычайно интересным. Отдельные данные, почерпнутые из литературы, говорили о подводных лесах из гигантских водорослей длиной свыше 40 метров. Именно эти леса водорослей вызывали многочисленные вопросы и предпо-ложения, касающиеся методики проведения подводных работ. Как можно будет достигнуть дна, если лес водорослей окажется плотным? Не придется ли нам прибегнуть к помощи пилы и топора для очистки площадок, чтобы добраться до животных, обитающих на грунте? А что, если там еще будут и сильные течения? Не запутается ли среди водорослей кто-нибудь из нас? Для всех этих предположений были серьезные основания: даже небольшие заросли ламинарий в Баренцевом море значительно осложняли спуск, в особенности если водолаз погружался со страховочным концом.

Вопросы можно было задавать без конца, учитывая, что при плавании от Ленинграда до района Южных Шетландских островов у нас было много свободного времени. Дискуссия обычно заканчивалась, когда кто-либо из нас выдвигал встречный довод: плавают же круглый год среди этих гигантских водорослей многочисленные тюлени и пингвины. А раз плавают они, сможем и мы. В конце концов, все станет ясным и понятным, как только мы прибудем на место.

Наша программа работ в Антарктике включает спуски в дрейфующих льдах для взятия проб льда, фито- и зоопланктона. Грузов отправляется в рулевую рубку договариваться относительно остановки судна на время нашего погружения под лед. И вот мы уже на верхнем мостике - ищем подходящую льдину. Проходит несколько часов томительного ожидания; наконец "Обь" входит в поле крупных паковых льдов. Отсюда, сверху, хорошо видны и сверкающее под лучами жгучего весеннего солнца ровное поле голубоватого льда, слегка припорошенного снегом, и мощные торосы, стоящие наклонно и вертикально. В тени снежных надувов и козырьков снег сиренево-фиолетовый, а в глубоких щелях фиолетово-черный. На некоторых льдинах видны большие темные пятна - это тюлени. Когда судно проходит близко от них, они лениво поднимаются на своих ластах, некоторое время недоуменно смотрят на такой большой черный урчащий айсберг и затем снова погружаются в сонное безразличие. Сейчас "Обь" находится в море Космонавтов, в точке с координатами 66°11' южной широты и 44°57' восточной долготы. Кругом плавающий лед сплоченностью 10 баллов.

Наконец судно останавливается у скопления крупных льдин, и мы спускаемся в нашу лабораторию одеваться. Здесь становится тесно после того, как мы раскладываем наше водолазное снаряжение - костюмы, ласты, глубиномеры, теплое шерстяное белье. Начинается самое неприятное в водолазных работах - долгий, кропотливый и мучительный процесс облачения в доспехи. Все мы плаваем не первый год, а поэтому у каждого из нас своя система экипировки.

Евгений Грузов надевает тонкое шерстяное и два комплекта водолазного белья. Затем костюм "Садко", в который он внес небольшое дополнение, устраняющее обжим при спуске. Это короткий кусок резиновой трубки, соединяющейся при помощи штуцера с курткой и корпусом загубника аппарата. В корпус загубника, у основания трубки, вделан кран. При спуске водолаз по мере необходимости открывает этот кран и поддувает воздух в костюм - устраняет обжим и создает требуемую плавучесть.

Пушкин и я надеваем на один комплект водолазного белья меньше, так как у нас костюмы из губчатой резины толщиной 5-7 миллиметров. У Саши старый, весь в разноцветных заплатах, испытанный боевой скафандр, в котором он работал еще в Одиннадцатой антарктической экспедиции. У меня - новый. Клеил я его в Ленинграде, перед самым отплытием в экспедицию. Наконец мы одеты. Захватив ласты, перчатки и шлемы, выходим из лаборатории на яркое солнце. Через несколько минут в костюме становится жарко и душно, как в хорошей парной бане, быстрее бы под воду. По штормтрапу спускаемся на лед. Громада судна возвышается над головой. Сверху сыплются советы на случай встречи с косаткой или морским леопардом, так как незадолго до спуска несколько человек уже якобы видели косатку, вернее ее черный спинной плавник, похожий на парус, которым она рассекает воду, плывя по разводьям во льдах. По сравнению с косаткой акула - просто ангел-хранитель.

Неловко ковыляя, часто проваливаясь в снег, добираемся до места спуска - узкой, длинной и извилистой трещины между льдинами. На поверхности воды почти не видно: сплошная каша снега и молотого льда. Валентин Люлеев расчищает небольшую майну. Вода черно-синяя, кристально прозрачная. Через воду хорошо видна боковая грань льдины - неровная, голубовато-бирюзовая и таинственная.

Помогаю Пушкину надеть аппарат, обвязываю сигнальным концом и натягиваю ему шлем. Громогласные советы с борта судна стихают, когда Саша сползает в воду. Я слышу только хлопанье пузырей воздуха по поверхности воды. Постепенно чистая вода в майне заполняется кашей мелкого льда, выносимого из-под припая на поверхность всплывающими пузырями воздуха. Конец медленно разматывается с катушки - Пушкин уходит под льдину вниз. Решаю в первое погружение не отпускать его больше чем на 20 метров. Тем более что пузырей, по которым можно судить о состоянии водолаза и характере его деятельности, в узком разводье не видно. Все внимание уделяю сигнальному концу. Этот тонкий нейлоновый шнур дает возможность узнать, что делает твой товарищ под водой. Вот появляется небольшая слабина - возвращение назад, постепенно выбираю конец. Вода начинает кипеть - верный признак того, что водолаз поднимается. Пушкин всплывает и просит дать зубчатый дночерпатель. Это сооружение, весьма похожее на пасть акулы, заканчивается мешком из плотной капроновой сетки. Двумя рукоятками водолаз приводит в движение акульи челюсти и захватывает образец льда или ил со дна, отсюда и название - дночерпатель. Сегодня же необходимо взять образцы льда С нижней поверхности припая. Пушкин работает довольно быстро, и вскоре ведро наполняется кусками желтоватого льда. Саша заканчивает погружение и поднимается на лед.

Недалеко от нас спускается Женя. Несколько раз он безуспешно старается погрузиться, видимо, ему недостаточно грузов. Валентин добавляет ему несколько свинцовых плашек, и на этот раз он исчезает.

Я готовлюсь к спуску. Надеваю ласты, привинчиваю шлем к аппарату, проверяю давление воздуха в баллонах. Осматриваюсь кругом. Судно - громадное черное пятно на фоне сияющей белизны, синее небо, люди, облепившие корабль, - все это реальный мир. Стоит только сделать шаг вниз, за поверхность воды, и он исчезнет. Пора. Саша ловко натягивает мне шлем: "Давай!"

Я поворачиваюсь спиной к разводью, опускаюсь на колени и соскальзываю вниз. Стекло маски сразу же запотевает изнутри, а снаружи покрывается коркой льда. Это оттого, что температура воды почти на точке замерзания и на поверхности любого предмета, попавшего с мороза в воду, образуется лед. Протираю стекло снаружи, затем всовываю палец за шлем, оттягиваю его и подпускаю немного воды. Стекло промыто. Резкий выдох через нос - вода уходит через травящий клапан в шлеме.

Пока ничего не вижу. Кругом темно. Впрочем, так и должно быть. После ослепительного света на поверхности глаза должны привыкнуть к низкой освещенности подо льдом. Кое-что начинает проступать. Вот виден край льдины. Ложусь горизонтально, делаю выдох, затем резко перегибаюсь в пояснице, ноги вверх, однако погрузиться не удается: мало грузов. После длительного перерыва в спусках трудно сразу установить для себя точное количество грузов. Отдаю Пушкину пояс, он добавляет несколько штук. Теперь ухожу под воду быстро. Лед толстый, 1,5-2 метра. Отплываю от разводья на несколько метров под льдину и занимаю вертикальное положение.

Вокруг меня фантастический, неземной мир. Вода настолько чистая, что ее не замечаешь. Видимость что-то около 50 метров. "Обь" - я нахожусь от нее на расстоянии 30 метров - видна совершенно отчетливо. А дальше - просто сиреневая дымка. Над головой свод громадной пещеры, края которого растворяются и сливаются с водой. Поверхность льдин неровная, темно-синяя. Те, которые стоят наклонно и торчат над поверхностью на 2-3 метра, вниз свисают на 7-10 метров. Через разводья и трещины льются столбы света. Встречая вертикальные и наклонные массы льда, солнечный луч высвечивает отдельные участки, которые фокусируют свет и сами светятся внутренним бирюзовым светом на черно-фиолетовом фоне воды. Я смотрю на это скопление драгоценных камней и на какое-то время перестаю двигаться. Из этого состояния выводит резкий рывок сигнального конца: "Как себя чувствуешь?" Дергаю в ответ один раз: "Все хорошо". Затем поднимаю руки, отталкиваюсь от поверхности льда. Медленно опускаюсь вниз на 3-4 метра. Небольшая отрицательная плавучесть. Ложусь горизонтально и по солнечному лучу начинаю проваливаться вниз, все время поддувая воздух в костюм. На глубине 15 метров сигнальный конец натягивается. Ниже мне не спуститься - не пустит страхующий. Подо мной черная пучина. Лучи солнца теряются где-то в глубине. Снизу льды выглядят еще более величественно и грандиозно. Фиолетовый кристалл воды разрезан на многие части световыми лучами, повторяющими очертания трещин на поверхности припая и образующими световой лабиринт. В воде масса планктонных организмов. У одних овальное тело с хвостом, несколько пар ножек и на голове пара усиков. При помощи ножек и усиков небольшими рывками они перемещаются в воде. Другие очень похожи на креветок. Большинство из них прозрачно и бесцветно. На студенистом теле четко выделяются большие черные глаза. У некоторых глаза висят на тонких стебельках, поле зрения превышает 180 градусов - видимо, это наиболее аппетитные представители данного вида и им приходится держать оборону со всех сторон. Многие имеют массу ножек и щетинок, которые постоянно находятся в движении, или же сложные стабилизирующие устройства. Все это застыло в безмолвном оцепенении, как бы подчеркивая нереальность среды.

Холода не ощущаю, хотя вода имеет отрицательную температуру - 1,9 градуса. Дотягиваюсь до манометра, на нем 40 атмосфер. Я нахожусь здесь уже достаточно долго, пора выходить. Взглядом скольжу по сигнальному концу. Там, где он выходит на поверхность, видна сплошная белая масса, это снег и лед. Всплываю на 2 метра и уже без всяких движений медленно поднимаюсь к поверхности. Со звонким бульканьем лишний воздух выходит из костюма. Пробиваю головой поверхность воды и инстинктивно закрываю глаза - яркий, ослепительный солнечный свет. "Давай груза!" - кричит Саша. Осторожно расстегиваю пряжку, отдаю пояс. Саша легко подхватывает аппарат под вентиль, поднимает его вверх, и я, облегченный, спокойно выбираюсь на льдину.

Мы забираем наше снаряжение, образцы льда и подходим к борту. Валентин поднимается на "Обь" и спускает капроновый конец. Привязываем аппараты, груза, ласты и вслед за нашим снаряжением лезем наверх. Как только голова показывается над бортом, несколько рук подхватывают нас и опускают на палубу.

С большим трудом, ломая двухметровый лед, "Обь" пробивается к материку. После спусков к нам в лабораторию зашли руководитель экспедиции, известный полярный исследователь, доктор географических наук А. Ф. Трешников и первый помощник капитана В. А. Ткачев. Подробно расспросив о результатах первого спуска, Трешников предложил всему нашему отряду вылететь на материк самолетом в один из первых рейсов.

При такой сложной ледовой обстановке "Обь" не будет подходить к берегу. С большой льдины, достаточной для взлета и посадки самолета АН-6, на станцию Молодежная будут доставлены люди и необходимые грузы. Только осенью, когда этот мощный лед взломает и унесет, "Обь" пришвартуется и выгрузит все остальное. Мы сможем работать на станции все то время, которое "Обь" затратит на переход от Молодежной до Мирного. В Мирный мы прилетим к моменту отплытия "Оби". Предложение А. Ф. Трешникова для нас очень ценно, поскольку мы получаем около десяти дней дополнительного времени для работ на этих двух станциях.

К вечеру стихает стук двигателей и треск ломаемого льда. Судно стало. На лед спускаются представители морского отряда с массой всевозможных буровых приспособлений. Перед полетами необходимо определить состояние и толщину льда.

Льдина оказалась вполне подходящей. Авиаотряд приступил к выгрузке и сборке двух самолетов. У механиков целый день уходит на их отладку и облет.

День солнечный. По-местному тепло, всего -5 градусов, и тихо, ветер 10-12 метров в секунду. Решаем до отлета спуститься еще раз под дрейфующий лед в открытом море, море Космонавтов. Вокруг льдины, по которой мы ходим и с которой улетим, узкие разводья и торосы. Позади судна озерцо чистой воды. К нему мы доставляем все наше водолазное снаряжение, различные приспособления для сбора образцов подледной флоры и фауны, камеру для фотографирования под водой. Вся эта техника должна быть еще раз опробована перед вылетом. Груда непонятных металлоконструкций вызывает неподдельное любопытство у наблюдающих за спуском. "Вот эта штука, - показывает один знаток Антарктиды на подледный водосос, - от косаток. Это точно. Вчера их видели рядом с судном, поэтому ребята ее сегодня и взяли". Валентин, в подтверждение сказанного, кивает головой и запускает переносную электростанцию, питающую подледный водосос. Женя приближается к своему детищу, берет длинный составной шланг и, сопровождаемый шипением и свистом, исчезает под водой. Мы все с любопытством ожидаем появления подледной добычи, но ее что-то нет. Видимо, в шланг попал кусок льда и теперь этот агрегат выполняет новую, не предусмотренную ранее роль косаткоотпугивателя.

Помогаю одеваться Пушкину. Он почти готов к спуску, когда Женя показывается из воды и вылезает на лед. Почти одновременно раздается громкий всплеск и шумное дыхание. Мы быстро оборачиваемся и успеваем увидеть большого тюленя Уэдделла, серовато-желтого, в темных яблоках. Он резвится в озерце чистой воды позади "Оби". Саша быстро кончает сборы и осторожно соскальзывает в воду. Тюлень ныряет и плавает кругами на глубине 5-6 метров, затем быстро исчезает: видимо, появление незнакомого существа и пузыри выдыхаемого воздуха его отпугнули. Передаю страховочный конец Валентину. Сам же сажусь на корточки и, прикрыв глаза от прямого солнечного света, смотрю в воду. Мне отчетливо видно все, что делает Пушкин. Сейчас и я к нему присоединюсь.

Накачиваю фотобокс воздухом, Женя становится на страховку и помогает мне спуститься в воду. Принимаю камеру, отталкиваюсь от края льдины и погружаюсь ногами вниз. Затем немного всплываю, упираюсь головой в нижнюю поверхность льда и в таком положении осматриваю камеру. Пузырей воздуха нет - герметизация полная. Опять отталкиваюсь руками и, погрузившись на 2 метра, плыву горизонтально. Спускаюсь ниже. Здесь масса гребневиков. Делаю несколько снимков. Обе лампы-вспышки работают хорошо. Подо мной, метров на двадцать ниже, находится Саша. Вижу, как он загоняет планктонные организмы в сетку для сбора образцов.

У меня небольшая отрицательная плавучесть, немного тянет вниз. На глубиномере 15 метров, а грузов многовато, хотя обжим я и устранил. Поддуваю воздух в костюм и делаю несколько сильных движений ластами. Неожиданно начинаю проваливаться вниз - соскочили ласты. Свободной рукой (другая занята камерой) успеваю поймать только один. Второй, делая винтообразные движения, исчезает в темной пучине. Конец натягивается, и мое падение прекращается. На глубиномере 25 метров. Довольно сильный обжим. Камеру тянет вверх, у нее излишняя плавучесть. Прицепляю ее к сигнальному концу и надеваю выловленный ласт, затем дергаю три раза и медленно начинаю подниматься. На поверхности Женя передает мне один из своих ластов, и я снова ухожу фотографировать нижнюю поверхность льда. Кругом большие ледяные глыбы, их загнало под лед струей воды из-под винта судна. Вся эта масса находится в полуподвижном состоянии. Встречаясь с пузырями воздуха, она колышется, а отдельные льдины, подталкиваемые воздухом, перемещаются к краю разводья. Выбираю две глыбы и затаиваюсь среди них. Возможно, мне повезет и я увижу тюленя. Но ничто, кроме пузырей выдыхаемого воздуха, не нарушает мое одиночество. Кругом лишь лед и сиреневый туман. Только вдалеке темным пятном проступает кормовая часть судна. Опускаюсь ниже, осматриваю камеру еще раз и уже окончательно поднимаюсь на поверхность.

Завтра мы вылетаем. Наш груз не должен превышать 600 килограммов, поэтому тщательно и придирчиво отбираем самое необходимое. Утром над льдами разносится треск - запустили мотор самолета. Первым улетает руководство экспедиции, мы летим одним из ближайших рейсов. На льду у взлетной полосы постепенно вырастает внушительная гора ящиков, бидонов, мешков и металлических предметов - все это наше снаряжение. Решаем рассредоточить груз. Крупные ящики оттаскиваем в сторону и делаем вид, что к нам они не имеют никакого отношения. Явно негабаритны наши вещевые мешки. Уменьшаем их объем - натягиваем на себя поверх легких костюмов меховые штаны и куртки. А тут новое ЧП. Ответственный за погрузку багажа решает для пробы взвесить хотя бы небольшой ящик и попадает на ящик с грузами. Никакие доводы на него не действуют. Слышим только одно: "На следующий рейс". Уносим ящик в сторону и под меховые куртки незаметно надеваем свинцовые пояса.

Вскоре показывается самолет. Грузим все, втискиваемся сами и с трудом устраиваемся среди груды нашего снаряжения. "Готовы?" - спрашивает первый пилот. Пушкин утвердительно кивает в ответ и задраивает дверь.

До материка нам предстоит лететь целый час. Внизу плотные поля битого пакового льда, унылую и однообразную равнину оживляют только блестящие на солнце, как зеркала, грани торосящихся льдин. Кое-где на белом фоне видны темные рваные разводья. Постепенно их становится больше. Показывается широкая полоса чистой ярко-синей воды и затем бастионы столовых айсбергов. Затем на воде появляются белые зубья гигантской пилы - кромка берегового припая. Припай упирается в величественный купол, ослепительно сияющий в лучах низкого солнца. "Держите ящики, садимся!" - слышно из кабины. Несколько довольно мягких толчков, и все стихает. Мы в Антарктиде.

Саша открывает дверь и первый спрыгивает вниз. Вездеход уже нас ждет. Останавливаемся у центра Молодежной. Один из зимовщиков сопровождает нас до соседнего дома, где мы устраиваемся на ночлег. Всем, кто провел здесь долгую зиму, "Обь" доставила не только письма от родных и друзей. Нас водят из одной комнаты в другую под аккомпанемент постоянно наполняемых стаканов. После окончания приема мы уже не в состоянии ничего делать и можем только лечь спать.

'Обь' пришла в Антарктику

Утром выходим на улицу и осматриваемся. Море, то, ради чего все мы здесь, далеко внизу, под сопкой. И хотя в домах очень хорошо, перспектива устроиться в одном из них с комфортом все-таки не прельщает. После погружения нужно будет тащить от моря на сопку около десятка ведер со сборами, где-то их разбирать, препарировать и хранить. "Нам бы что-нибудь попроще и поближе к воде, - говорит Женя Грузов подошедшему И. M. Титовскому, начальнику станции, - может быть, поставить палатку у воды?" Из нескольких предложенных вариантов мы выбираем один - дощатый балок внизу под сопкой. Он стоит на пологом берегу, в нескольких метрах от кромки припая.

Подходит вездеход, и мы доставляем к балку все наше снаряжение, а также спальные мешки и раскладушки, полученные на станции. Позже нам подвозят несколько масляных радиаторов для обогрева, так что мы сможем устроиться здесь очень неплохо.

Отогнув пару гвоздей, которые придерживают дверь, мы попадаем внутрь. Здесь настоящий хаос. Во время прошедшей зимовки балок служил лабораторией гидрологов и гляциологов. На полу, стеллажах лежат цилиндрические образцы льда вперемешку с ледяной крошкой и снегом. Снег намело через щели двери, и он так уплотнился, что теперь вся масса льда и снега представляет единое целое. Лопатой ничего не сделать, и мы пускаем в ход топор и пешню. Через несколько часов работы помещение принимает вполне цивилизованный вид.

Балок стоит на деревянных подкладках, так что между полом и скальным основанием осталась полуметровая щель. Оттуда Валентин Люлеев извлекает различные приспособления для бурения льда. Это приятная находка: с помощью бура мы сможем быстро сделать лунки, взорвать лед и, не теряя времени, приступить к погружениям.

Захватив все необходимое, спускаемся на припай. Женя намечает направление гидробиологического разреза - под углом к берегу в сторону айсберга, стоящего на мели в море. Сменяя друг друга, сверлим лунки. Лед толстый, 1,5-2 метра. Когда бур достигает воды, поднимается и всплывает колонка льда. Остается ее вытащить, заложить тол - и майна для спуска готова. Решаем спускаться по два раза в день, с утра, с тем чтобы всю вторую половину дня посвятить разборке добытых образцов. Залезаем, усталые, в спальные мешки и быстро засыпаем.

Утром нас будит оглушительный треск будильника. Этот соноубийственный снаряд досаждает нам около недели, пока идет акклиматизация. Она проявляется главным образом в том, что нам все время хочется спать. Первые дни, пошатываясь, мы лезем, как сонные мухи, вверх по склону сопки в столовую. Завтракаем. Через час после подъема окончательно стряхиваем с себя остатки сна. Яркое незаходящее солнце, легкий весенний воздух заставляют нас двигаться быстрее, а ожидание спусков приводит всех в отличное настроение. Мы можем только благодарить судьбу, забросившую нас сюда. Перед нами незабываемая картина белого континента. Купол ледника сползает вниз, к морю, обрываясь ледяным барьером и нависая над припаем причудливым козырьком. Береговая линия извилистая, и там, где купол отступает от моря, видны длинные языки черного и красного камня - выходы коренных пород. В море на белой ровной поверхности припая на много километров вперед разбросаны темные острова и айсберги, образующие ледяные шхеры.

На льду, в 10 метрах от берега, над прорубью стоит небольшой фанерный домик. Это лаборатория гидрологов. Внизу все, как в большом аквариуме. На дне (до него 10 метров) видны ежи, небольшие звезды. Кое-где растут водоросли. Иногда проплывают небольшие рыбки, в толще воды завис планктон. Спускаться через эту прорубь не удастся, так как в воду уходят различные приборы для замеров колебаний уровня моря, скорости течения и температуры воды. Однако здесь вполне можно переодеваться, главное - есть защита от ветра.

Наша первая лунка в нескольких метрах от балка. За ночь поверхность воды в ней покрылась молодым льдом. Пока мы влезаем в свои доспехи, Валентин разбивает лед и расчищает лунку. Эту простую, на первый взгляд, работу нужно выполнять очень тщательно. Взрывом под нижнюю поверхность припая загнало много кусков льда. Их нужно оттуда извлечь, иначе при спуске водолаза такой кусок может всплыть и закрыть отверстие лунки. Помимо этого, сигнальный конец на нем перегибается и трудно разобрать сигналы водолаза.

У места спуска мы устанавливаем большой ящик, в который складываем все груза, ласты, глубиномеры, сигнальные концы и прочие предметы. Как-то Миша Пропп сказал: "Многие из них могут никогда не понадобиться, но если они будут нужны и их не окажется, то они уже никогда не будут вам нужны". Все это различные медицинские препараты и инструменты, такие, как роторасширитель и язы- кодержатель. Кроме того, неожиданные метели могут занести снегом предметы, разбросанные по льду, и найти их будет трудно.

От места спуска в балок мы уносим для просушки только водолазное белье и гидрокостюмы. Все остальное снаряжение перемещается от лунки к лунке по мере продвижения по гидробиологическому разрезу. Каждый из нас спускается в день по два раза. Обычно спуски следуют один за другим. Расчет показал, что если всем спускаться в одну лунку по очереди, при средней продолжительности пребывания под водой 30-40 минут, на все погружения будет уходить около 4-5 часов. Спуск в одну лунку двух водолазов небезопасен - сигнальные концы могут перепутаться и создать возможность аварии. Наконец нашли приемлемое решение - работать на смежных лунках. Это оказалось особенно удобным, когда глубины спусков стали расти. Вначале водолаз работает в первой лунке, где глубины составляют 30-50 метров, а затем переходит на вторую, где мелко, и погружается всего на 10-15 метров.

Если водолаз спускался на большую глубину и долго там находился, перед выходом на поверхность он должен выполнить ступенчатую декомпрессию. Время декомпрессии не увеличивается пропорционально времени пребывания под водой, а растет быстрее. Например, при спуске на глубину 42 метра и при работе там 15 минут время подъема до первой и единственной остановки на трехметровой глубине составляет 6 и выдержка 9 минут. Суммарное время декомпрессии равно 15 минутам. При пребывании водолаза на грунте не 15, а 25 минут при выходе на поверхность требуется произвести уже три остановки на глубинах 9, 6 и 3 метра, выдержка на каждой из остановок соответственно 9, 14 и 16 минут, что вместе со временем подъема 5 минут составляет уже суммарное время декомпрессии, равное 44 минутам. Вполне понятно, что для антарктических условий столь длительная декомпрессия неприемлема: водолаз замерзнет раньше, чем выйдет из воды. Поэтому на больших глубинах мы работаем всего 15 минут. При повторном спуске время обоих погружений суммируется. Но так как суммарное время никогда не превышает полутора часов - предельной величины, после которой необходимо производить декомпрессию даже при плавании на глубине около 15 метров, - то водолаз выходит на поверхность без всякой выдержки.

Пушкин готовится к спуску. Светит яркое солнце, тепло. Однако легкие порывы ветра с материка обдают нас ледяным холодом и напоминают, где мы находимся. Обвязываю Сашу сигнальным концом. Катушку прикрепляю к ящику, чтобы случайно не уронить ее в воду, когда будет разматываться.

Первый спуск на новом месте носит чисто ознакомительный характер. Водолаз не выполняет никакой работы, он просто плавает, наблюдает, иногда собирает любопытные организмы. Это, как правило, наиболее интересные погружения. Вначале Пушкина не видно, так как он где-то в стороне, под самым льдом. Но вот несильный рывок - конец начинает плавно разматываться, уходя под углом вниз. Под лункой всего около 12 метров, вижу, как Саша мягко касается ногами дна, затем, поднявшись на 1,5-2 метра, плывет в сторону берега. Вскоре он исчезает из поля зрения. Конец перегибается - Саша меняет направление движения, плывет в сторону моря. Судя по отметкам на сигнальном конце, Пушкин удаляется на 40 метров, плывя все время над дном. Затем поднимается под поверхность припая и сильно дергает три раза. Быстро выбираю конец. В лунке появляются пузыри выдыхаемого воздуха, за ними следом голова и рука с сеткой. Сетка полна каких-то мелких рачков. "Туча! Туча! Их там целая туча! - оживленно рассказывает Саша. - Я один раз взмахнул сеткой - и вот здесь почти два килограмма".

При ближайшем рассмотрении это оказались представители планктонных ракообразных - эвфаузииды, или, как их называют китобои, криль. Ими-то в основном и питаются рыбы и киты в антарктических широтах. Ежегодно киты поглощают около 270 миллионов тонн этих рачков, что составляет примерно пятую часть всех запасов криля. К весне эвфаузииды собираются в огромных количествах, занимая десятки и сотни квадратных километров поверхности океана. Китам достаточно только открыть рот и процедить воду. Один профильтрованный кубический метр воды дает киту несколько тысяч эвфаузиид. Помимо изрядного количества калорий - в одном килограмме криля их более тысячи, - эта пища поставляет китам также азотистые вещества и минеральные соли. Можно только удивляться, почему не налажен промысел этого рачка и его переработка на корм для домашних животных. Проводимые эксперименты показали, что тонна муки из криля эквивалентна 8 тоннам зерна.

Пушкин встает на страховку. Я беру камеру и спускаюсь в воду. Ровное каменистое дно с небольшим уклоном в сторону моря. Из лунки гидрологического балка свисают вниз различные приборы, с расстояния в 10 метров они видны так же четко, как если бы находились рядом. Наверху ровная нижняя поверхность припая, выделяется только отверстие лунки, обрамленное глыбами льда: их загнало взрывом далеко от края, и Валентин не смог их достать. Лучи солнца высвечивают отдельные грани этих льдин, на дне светлое пятно - от лунки. Мне видно, как Саша показывает рукой, куда мне нужно плыть, чтобы встретить скопление рачков. Немного поднявшись над дном, я медленно плыву в указанном направлении. Примерно в 30 метрах от лунки под поверхностью льда вижу огромное темное пятно. Действительно, как туча на чистом небе. Очертания тучи постоянно меняются. Она то вытягивается по горизонтали и становится похожей на кита, то собирается в громадный черный шар диаметром 5-6 метров, висящий в толще воды, то устремляется сверху вниз, изгибаясь, как огромная змея. Насмотревшись на это представление с расстояния в 15 метров, я подплыл поближе, чтобы сфотографировать часть тучи. Вблизи видно, что отдельные эвфаузииды все время движутся в самых различных направлениях, но, словно подчиняясь какому-то неведомому закону, не выходят за пределы той фигуры, которую они создают все вместе.

Если плыть медленно, ближе чем на 2 метра туча к себе не подпускает. Если же быстро проскочить это расстояние, можно ухватить сеткой сотню-другую эвфаузиид, что и сделал Саша. Сфотографировать эту движущуюся массу целиком, видимо, не удастся. Освещенность подо льдом низкая, так что, снимая с расстояния 10-15 метров, нужно давать экспозицию ¹/₂₅-¹/₅₀ на пленке Ф-250 при диафрагме 3,5. Это все дает нерезкий снимок. С лампой-вспышкой можно снять с расстояния 1,5-2 метров, и то только фрагмент. Несколько раз быстро приближаюсь метра на полтора и фотографирую хвост убегающей тучи.

Дно - слегка холмистая скала, только в небольших углублениях и щелях заиленный песок. На отдельно торчащих камнях наросты известковой водоросли - литотамния.

Из водорослей здесь только немного красных, которые выделяются своей сочной окраской, и на небольших глубинах особенно много диатомовых, покрывающих поверхность скалы плотным слоем. Отмирая, эти водоросли образуют диатомовый ил, который занимает громадные пространства морского дна. Растения в море, как и на суше, могут существовать только там, куда проникает солнечный свет. Пятьдесят - шестьдесят метров - обычная глубина распространения растительных организмов в океане, лишь иногда, в районах с особенно прозрачной водой, они встречаются и несколько глубже. Толстый ледяной покров на поверхности моря, длительная полярная ночь сильно задерживают развитие растительной жизни в прибрежных водах Антарктиды. В районах станций Мирный и Молодежная, где девять месяцев в году море покрыто льдом, заросли водорослей чаще всего отсутствуют.

К нам подходит Грузов - его весьма заинтересовала туча криля, и он решает спуститься в третий раз за сегодняшний день. Но, видимо, криль интересует не только биологов. Прямо из лунки выныривает тюлень. Как и в прошлый раз, это тюлень Уэдделла. Он с удивлением смотрит на нас, затем снова ныряет и снова всплывает, и так несколько раз. Тем временем Саша достает из сетки горсть криля и бросает ему. Тюлень с удовольствием все съедает, облизывается. Ныряет на глубину полтора-два метра и начинает плавать вокруг лунки, время от времени высовываясь за очередной порцией криля. Это животное, на суше неуклюжее и апатичное, в воде становится удивительно ловким и подвижным. Не делая почти никаких движений, повернув голову в сторону отверстия во льду, тюлень неторопливо скользит в толще воды. Питается он круглый год только тем, что дает ему море: различными планктонными ракообразными, рыбой, голотуриями, осьминогами. Эксперименты показывают, что, добывая пищу, тюлень Уэдделла может погружаться до 460 метров. Его шкура красивого темно-серого цвета, местами переходящего в почти черный. Тюлень Уэдделла живет, как правило, у берега. Зимой, при сильных морозах и ветре, большую часть времени он находится в воде и только иногда выставляет наружу голову, чтобы провентилировать легкие. Сильно развитые резцы и клыки помогают ему очищать лунку от льда. Ежедневно перепиливая нарастающий лед, тюлень часто ломает резцы, лунка замерзает, и тюлень погибает, если в радиусе 10-15 километров не найдет трещины. Отыскивать трещину полярной ночью и под толстым льдом ему помогает развитая эхолокационная система. Врагов на поверхности у него нет, а в воде он иногда становится жертвой косатки или морского леопарда.

Наш коллега - тюлень Уэдделла